13 Станция
[ Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 1 из 1
  • 1
Модератор форума: Юлия  
Вокзал » Поезд творчества » Мини-вагон » Шрамы (Драма, рейтинг R, фандом "Ее звали Никита")
Шрамы
ЮлияДата: Четверг, 28.01.2010, 18:53 | Сообщение # 1
Боггарт Хвосторожки :-)
Группа: Администраторы
Сообщений: 170
Репутация: 1
Статус: Отсутствует
Название: Ремикс на «Шрамы» с Медлин
Автор ремикса: MariaPurt
Автор оригинала – Kadyn
Перевод оригинала – Инна ЛМ.
Дополнительная информация: я ни в коем случае не претендую на авторские права с этим фанфиком, ибо само название сообщает, что это не более чем ремикс великолепного фанфика. Просто мне захотелось показать, насколько похожи пары Медлин-Шеф и Майкл-Никита. Иногда достаточно просто изменить имена и еще несколько мелких штрихов – и история предстает нам совершенно в других лицах. Надеюсь, никто не обидится и тухлыми помидорами в аккомпанементе с прокисшими яйцами кидать не будет.
Разрешение на размещение- отправлено.
Обсуждение здесь

Медлин захватили в плен.
Шеф уже тысячу раз пытался сегодня сосредоточиться на профиле миссии. Но тщетно – всё, о чем он мог думать, это она.
Ее захват был частью плана, направленного на проникновение в одну террористическую группировку, но Шефу от этого было ничуть не легче. И Медлин, безусловно, тоже.
У Медлин был при себе передатчик, когда она попала в плен; она руководила тактической частью операции, которая атаковала вероятную штаб-квартиру террористов. Отделу уже было известно, что это место – фальшивка, которая должна заманить их в западню, и настоящая штаб-квартира находится где-то еще. Предполагалось, что Медлин привлечет к себе внимание и позволит взять себя, в то время как вся ее группа – оперативники, приговоренные к отсеву – будет уничтожена. Затем ее должны были отвезти в настоящий командный центр для допроса. Ее передатчик позволял Беркофу проследить за ней и выбрать удобный момент для атаки.
Пока что этот план работал идеально; Джордж и Центр были исключительно довольны. Шеф с ненавистью наблюдал за Джорджем, стоявшим в его стеклянной башне. Можно было видеть, как он улыбается, совершенно равнодушный к тому факту, что в то время как он там стоит, Медлин пытают.
И Шеф следовал за ней по всем кругам ее ада.
Профиль миссии не предусматривал того, что он будет наблюдать за ней. Центр был уверен, что Медлин не сломается под пыткой и Беркоф будет поддерживать с ней одностороннюю связь, пока занимается поисками ее местонахождения. Никита же должна была только командовать группой, которая проникнет на базу и спасет ее.
Шеф также находился в режиме боевой готовности, ожидая сигнала к отбытию, но был не в состоянии бездействовать, не зная, что с ним происходит. Он попросил – нет, приказал – Вальтеру дать ему такой же коммуникатор, какой был у Беркофа. Поначалу он отказал ему, заметив, что это плохая идея. Но он не смирился с отказом.
В конце концов он выдал ему такое устройство, после того как удостоверился, что никто из Центра об этом не узнает. Разрешался только минимум связи, поскольку этот канал не был защищен и террористы могли перехватить длительный сигнал. Вальтер знал, что он не сможет сопротивляться стремлению поговорить с Медлин, если у него будет такой шанс.
В тот момент его беспокойство казалось Шефу бессмысленным. Но, послушав всего несколько минут то, что творилось в камере Медлин, он понял, что действительно поставил бы под удар всю миссию.
Он не мог этого выносить. Если бы у него был нормальный коммуникатор, работающий в обе стороны, он попытался бы облегчить ее боль своими словами, своим голосом. Он бы сказал ей, чтобы она держалась, что скоро это закончится, что он любит ее сейчас и будет любить всегда, что он придет и заберет ее оттуда и никогда не отпустит. Всё что угодно, лишь бы это помогло ей выстоять…
Он слушал ее допрос, как ему казалось, уже много часов, и теперь нервно расхаживал за спиной у Беркофа, настаивая, чтобы он поторопился.
Юноша испытал облегчение, когда понял, что у Шефа есть связь с Медлин. Он терпеть не мог проводить миссии такого сорта, плюс ко всему это нарушало его сосредоточенность, мешая сконцентрироваться. Но сейчас он уже не находил в этом особого облегчения. Он делал всё, что в его силах, чтобы ускорить процесс поиска, но всё еще не закончил. И он знал, что Шеф заставит его поплатиться за это.
– Живей, Беркоф! – приказал он ему уже в тысячный раз, слушая тихие стоны Медлин. Ей успели ввести все мыслимые наркотики, и ее тюремщики начали понимать, что она не сдастся.
Беркоф не доставил себе труда ответить и только постарался взять себя в руки и укрепить свой дух перед близящейся бурей.
Дожидаться пришлось недолго. Шеф угрожающе наклонился над ним, перегнувшись через его плечо, и прошипел ему на ухо:
– Скажи мне, что закончишь скоро, или, клянусь, мой голос будет последним, что ты услышишь в жизни.
Беркоф с трудом сглотнул.
– Уже скоро, – соврал он шепотом.
Шеф шлепнул его по голове тыльной стороной кисти и возобновил свое безостановочное хождение.
Беркоф вздохнул и вернулся к клавиатуре своего компьютера. Он знал, что эта миссия тяжела для Шефа, но он также не хотел, чтобы он обратил свой гнев против него.
Десятью минутами позже он всё еще был далек от того, чтобы установить дислокацию базы, и начал отчаянно потеть. Когда Шеф услышал, как тюремщики Медлин грозят использовать на ней «старомодные методы», он снова стукнул Беркофа по голове и настойчиво пробормотал:
– Быстрее!
На сей раз Беркоф не сдержался. Он оторвался от работы и повернулся в кресле лицом к нему.
– Я бы продвигался ГОРАЗДО быстрее, если вы перестанете стоять тут у меня над душой и непрерывно капать на мозги! – крикнул он.
Шеф остановился на полушаге и уставился на него со смертельной угрозой в глазах.
Беркоф немедленно вернулся к работе, дыша с некоторым трудом. Пол выглядел как сумасшедший, готовый вцепиться во врага прямо сейчас, и черная облегающая водолазка, бывшая на нем, еще усиливала это впечатление.
Но через несколько секунд он почувствовал, как Шеф отодвинулся от него. Он посмотрел на него самым краешком глаза и увидел, что тот уходит. Он тяжело перевел дыхание и принялся печатать еще быстрее.
Шеф, сам того не сознавая, шел к кабинету Медлин, не видя ничего вокруг себя, сосредоточив всё внимание только на звуках, доносившихся из камеры, где проходил допрос. Пожалуй, ее кабинет был сейчас единственным местом, где он не встретил бы Джорджа и не захотел бы его пристрелить.
Он прошел мимо рабочего стола Вальтера и услышал, как он окликнул его.
–Пол… – мягко проговорил он.
– Не сейчас, Вальтер! – отозвался он, подняв руку, чтобы остановить его.
Вальтер, вздохнув, покачал головой, глядя, как он направляется к кабинету Медлин.


Я профессионал, а не садистка...
 
ЮлияДата: Четверг, 28.01.2010, 18:54 | Сообщение # 2
Боггарт Хвосторожки :-)
Группа: Администраторы
Сообщений: 170
Репутация: 1
Статус: Отсутствует
Шеф закрыл за собой дверь и прислонился к ней. Затем он отошел и сел в ее кресло. Он закрыл глаза, еще полнее сосредоточившись на тех звуках, которые слышал.
Как и было обещано, тюремщики Медлин отказались от современных технологий, чтобы заставить ее заговорить. До Шефа донеслось отчетливое звяканье металла на ее запястьях. Потом – шум, который было трудно идентифицировать. Пронзительный свист и затем резкий удар, когда что-то соприкоснулось с кожей Медлин.
Ему понадобилось несколько секунд на то, чтобы понять, что ее хлещут плетью.
Она по-прежнему молчала, но в сердце Шефа что-то надламывалось еще сильнее каждый раз, когда плеть ударяла по ее коже. Он мог видеть всю эту сцену мысленным взором: Медлин в тонкой блузе, обе ее руки прикованы цепями к стене. Она напряжена, а чудовище, держащее плеть, вновь и вновь полосует ее спину.
Когда он расхаживал за креслом Беркофа по центру связи, то старался спрятать свои истинные чувства, маскируя их гневом и нервозностью. Он был в самой середине Отдела, вот-вот должна была начаться миссия под руководством Никиты (и конечно, с его участием), и Медлин хотела бы, чтобы он думал только о своей цели и ни на что не отвлекался. Он старался изо всех сил, но сейчас он был один и разрешил себе заплакать.
Молчание Медлин в некотором отношении успокаивало его. Всё, что он мог слышать – это невнятные приглушенные звуки, которые она издавала каждый раз, когда плеть ударяла ее. Он стер слёзы с лица, если она может быть сильной в таких обстоятельствах, значит, и он тоже.
Он продолжал собираться с силами, когда все звуки затихли. Затем раздались шаги и голос, приказывающий Медлин открыть глаза.
– Хм-м, настоящая железная леди, – услышал он тот же голос. – Ну ладно, у меня есть специальный рецепт для таких, как ты. Я люблю, чтобы в блюдах было побольше соли, а ты? – и он засмеялся.
Потом избиение плетью возобновилось. Вскоре после этого Шеф услышал, как Медлин закричала от нестерпимой муки.

* * *

При ее первом крике боли Шеф дернулся, подскочил в кресле и едва не упал. Он открыл глаза, поняв, что никогда прежде не слышал, чтобы она так громко и пронзительно кричала, и это напугало его до смерти.
Он вспомнил последние слова того головореза. « – Соль, – подумал он. – О господи, нет.»
Он вновь представил себе эту сцену. Он точно знал, что этот мерзавец намочил ремни плети в соляном растворе, удваивая страдания Медлин каждый раз, когда плеть хлестала по ее свежим ранам. Он сжал губы, борясь с непреодолимым желанием закричать во всю мощь своих легких.
В течение нескольких секунд Шеф в каком-то безумии пробовал убедить себя, что Медлин делает это специально, поддается, чтобы заставить своих тюремщиков думать, что она вот-вот сломается, – дает им то, чего они ожидают, вместо своего обычного стоицизма. Был разработан маленький сценарий на тот случай, если Отдел не сможет найти Медлин достаточно быстро. Фальшивые сведения, которые она должна скормить им, чтобы отвлечь их внимание, пока Отдел определяет ее местонахождение.
Шеф ждал, что Медлин будет умолять их перестать, следуя профилю миссии. Но она этого не делала. Вместо этого она лишь кричала от боли.
Шеф снова закрыл глаза и зажал уши руками, но коммуникатор никуда не делся и продолжал работать. Часто и тяжело дыша, он поклялся, что всадит по пуле в каждого из мучителей Медлин, после того как переломает все кости в их бездушных телах. А если кто-нибудь из них проживет достаточно долго, чтобы попасть в Белую комнату, тогда он с радостью займет там место близнецов. Он мечтал об этом…
Когда он услышал еще один пронзительный вскрик Медлин, то начал, всхлипывая, раскачиваться в кресле взад и вперед.
«Господи, пожалуйста, заставь их остановиться, пусть они прекратят, – молил он молча. – Пожалуйста, Медлин, пожалуйста. Скажи им что-нибудь, что угодно. Скорми им ту ложь, которую придумал Центр, прошу тебя…»
Он услышал еще один резкий крик и глубоко вздохнул, проклиная Центр, этих ублюдков и самого себя за то, что он не способен был предотвратить это. Он по-прежнему не понимал, как на это согласилась Медлин. Хотя, нет, догадывался, что Джордж ей чем-то пригрозил. Чем-то очень весомым..
– Почему ты молчишь, Медлин, почему? – сказал он вслух, ему так хотелось, чтобы она услышала его. Внезапно крики прекратились, и вместе с ними остановилось сердце Пола.


Я профессионал, а не садистка...
 
ЮлияДата: Четверг, 28.01.2010, 18:54 | Сообщение # 3
Боггарт Хвосторожки :-)
Группа: Администраторы
Сообщений: 170
Репутация: 1
Статус: Отсутствует
В штаб-квартире террористов Медлин с облегчением приветствовала беспамятство. Ее тело осело на пол, но руки, прикованные к стене, не дали ей полностью упасть. Тем не менее она потеряла сознание, хотя осталась на ногах благодаря удерживавшим кисти рук наручникам. Она боролась со своими мучителями долгие часы и теперь была счастлива просто уйти.
Пытка, как объяснила ей Эдриан во время ее обучения – это битва за власть, за контроль. Не просто порочное развлечение, вся цель которого – причинить боль. Это битва умов палача и его жертвы.
Цель того, кто пытает – добиться абсолютного подчинения своей жестокой воле. Он хочет овладеть своей жертвой в буквальном смысле слова – ее телом и душой. Любой кусочек добытой у жертвы информации, даже совсем неважный – это символ его приближающейся победы.
Но, согласно Эдриан, пытку не следует рассматривать с точки зрения того, кто подчиняется. То, что кто-то всего лишь сумел получить превосходство над твоим телом, еще не означает, что власть перешла к нему. Есть способ изменить расклад сил, выиграть битву. И для этого нужно сопротивляться, ничего не выдавая.
Ты можешь продолжать бороться – тем, что отказываешься уступить контроль над собой другому. Сопротивление дается нелегко, и каждый человек должен найти свой собственный особый метод выдерживать пытку. У всех индивидуумов защитные механизмы разные, но этого можно достичь надлежащей тренировкой.
И Медлин тренировали очень основательно. Она не получила бы своего статуса без нескольких сеансов пыток в руках Отдела и его устрашающего дуэта.
Медлин ни разу не сломалась перед чужой силой, каким бы жестоким ни было воздействие. Против разнообразных наркотиков бороться было труднее. Но Отдел убедился, что ее тело привыкло к большинству из них. Это был мучительный процесс. Но, опять-таки, таков был обычный путь к статусу.
Давным-давно, еще совсем молодой оперативницей, она усвоила, что не существует никаких уловок и приемов для того, чтобы игнорировать боль. Никакого секретного метода релаксации, никаких упражнений по методике тао. Невозможно отделить разум от тела, нет никакого удобного места в твоей голове, куда ты мог бы убежать.
Нет, боль надо встречать лицом к лицу – и терпеть ее.
У каждого оперативника были разные причины хранить молчание под пыткой. Самой распространенной был страх, что иначе Отдел ликвидирует тебя. Но всегда с неизбежностью наступал момент, когда сила боли превосходила потребность остаться в живых. И благодаря Эдриан, Медлин испытала больше таких моментов, чем многие. Что касается нее, то страх ликвидации никогда не был тем, что позволяло ей держаться. Ее стойкость и способность быстро восстанавливать душевные и физические силы проистекали из иного источника.
Всегда, насколько она себя помнила, Медлин сопротивлялась чужой власти. Она ненавидела подчиняться кому бы то ни было. Все знавшие ее – или считавшие, что знают – с тех пор как она «попала» в Отдел, очень удивились бы, услышав такое, но это было правдой.
Но было еще что-то. И это что-то появилось не так давно. Она боялась сломаться – боялась, что пророчество Эдриан сбудется. Ей было страшно, что все увидят ее падение.
Во время пытки опять-таки ее воля и ее гордость были тем, что запрещало ей смириться с любым видом контроля над собой. Она позволяла, чтобы ее тело жестоко использовали – Отдел или кто-то еще – но ее разум принадлежал ей. И она никогда бы не разгласила ничто из той информации, которую отказывалась выдать.
Стоицизм, с которым она выносила боль, всегда раздражал и злил ее тюремщиков. Она знала, что, возможно, сумела бы избежать излишне жестоких истязаний, если бы позволила себе крики, просто чтобы заставить их поверить, что им удалось пронять ее. Но она не подарила бы им и самую маленькую победу, если могла избежать этого.
И сейчас было всё то же самое, никакой разницы. Она сумела сохранить молчание во время пытки, как обычно, сконцентрировавшись на том, чтобы поменяться ролями в борьбе за власть и побить противника его же оружием. Она была тем, кто владел ее телом, поскольку отказывалась кричать от боли. Она была тем, кто владел ее разумом, поскольку отказывалась говорить.
Когда ее мучитель пригрозил обмакнуть плеть в соленую воду, ей пришло в голову все-таки последовать заготовленному сценарию. Но вскоре она отбросила эту мысль. Она не нуждалась в том, чтобы воспользоваться этим. Она могла встретить боль лицом к лицу, смотреть ей в глаза. И тогда она улыбнулась. В конце концов, она заслуживала этого…
В какой-то мере Медлин «получала удовольствие» от боли.
Если ее жизнь в Отделе была возмездием за ее первые преступления, то ее деяния лишь добавили новых грехов к этому списку. И она помнила это. И помнила Белую Комнату. Она в одиночку несла бремя своих поступков, и она знала, на ком лежит вина.
Именно она была тем, кто нажимает на курок, тем, кто использует себя как проститутку. Убийца, проклятая, осужденная…
Она сделала сознательный выбор, когда решила жить – жить по законам Отдела, и Медлин была не из тех людей, кто отказывается от ответственности. Если бы над Первым Отделом когда-нибудь состоялся суд, подобный Нюрнбергскому процессу, она бы ни за что не стала утверждать, что она невиновна, потому что только действовала вол имя блага. Она бы приняла всю возложенную на нее вину и стала ждать приговора.
Но она всё же испытывала смутную, тайную потребность заплатить за свои поступки. И физическая боль давала ей это.
И когда удары просоленной плети обожгли ее кровоточащую спину, она поняла, что не станет действовать в соответствии с профилем миссии.
Она нуждалась в том, чтобы дать волю своему мазохизму.
В последнее время она причинила много вреда. Ей было за что заплатить…
Может быть, мучительная боль, которую она чувствует сейчас, будет достаточным наказанием?
Когда ее хлестали плетью по спине, снова и снова, она думала о своей сестре и матери. Как она сломала их обеих, разрушила их жизнь.
А когда пытка грозила взять верх над ее разумом и чувствами, когда она была близка к тому, чтобы лишиться сознания от боли, Медлин изо всех сил старалась удержать его, думая о Поле.
И, когда соль обжигала ее спину, только тогда она наконец-то разрешила себе закричать. Она кричала, потому что столько раз предавала саму себя.
И только после этого она позволил себе потерять сознание. И она была рада темноте.


Я профессионал, а не садистка...
 
ЮлияДата: Четверг, 28.01.2010, 18:55 | Сообщение # 4
Боггарт Хвосторожки :-)
Группа: Администраторы
Сообщений: 170
Репутация: 1
Статус: Отсутствует
Когда Беркоф открыл дверь в кабинет Медлин, то обнаружил там тяжело дышащего Шефа. Но едва он услышал, что парень наконец определил дислокацию базы, к нему мгновенно вернулся рабочий настрой.
Он протер глаза и направился к выходу для фургонов, чтобы встретить там группу.
Путешествие было долгим, но Пол знал, что Медлин ждет.
Он лишился всякого контакта с Медлин, но не давал проявиться своим страхам и опасениям. То, что спасение Медлин зависело от Никиты, было еще одним пунктом мести Джорджа. Он молча молился, чтобы она просто была в обмороке. Он не мог заняться обдумыванием своей будущей жизни без нее. Он не знал, что сделает, если она умерла.
Во время поездки он дал богу все обещания, какие только возможно. Он заключил с ним сделку. Он поклялся заплатить любую цену, которую он запросит, если только он сохранит Медлин жизнь до его прибытия. И хотя он знал, что такое обещание ему никогда не сдержать, но он поклялся защищать Медлин от любых угроз и вреда до самого своего смертного часа. Снова поклялся.
Но как бы он ни хотел, в поле его не пустили. Это было основным условием того, что ему вообще разрешат туда поехать. Он вместе с Беркофом остался ждать в фургоне.
Никита смело ворвалась на базу террористов, ведя своих людей по лестницам и коридорам, чувствуя вкус крови у себя на губах. Она, ни секунды не колеблясь, убивала каждого, кто пробовал встать на ее пути и остановить ее. Она приказала разместить взрывные устройства, как было запланировано, прежде, чем отыскала Медлин, хотя знала, что Шеф ее за это прибьет. Но в угоду ему она отказалась их активировать до того, как Медлин окажется в безопасности.
Когда она наконец нашла камеру, Медлин всё еще была без чувств. Она подавила готовый вырваться крик при виде окровавленной спины старшей женщины.
Она стремительно подбежала к ней и расстегнула удерживавшие наручники ключом, который обнаружила на теле только что убитого ею охранника.
Медлин рухнула в ее подставленные, ждущие руки, и она облегченно вздохнула, когда нащупала у нее пульс (иначе, лучше не думать, что Шеф сделал бы с ней и всей группой). Она держала Медлин крепко, но осторожно, словно она была самой хрупкой на свете вещью из фарфора.
Женщана застонала и уткнулась лицом ей в шею.
Ее сердце пронзила боль, когда она увидела ее раны, и она пожалела, что всего лишь убила того охранника. Она дала Медлин опуститься на колени, все еще продолжая поддерживать ее, и нежно дотронулась до ее лица, побуждая ее очнуться.
–Медлин, прошу тебя… это я, Никита, нам надо выбираться отсюда, – прошептала она.
Она снова застонала, но открыла глаза.
– Ни-ки-та… –выдохнула она, стараясь не виснуть на девушке, а стать на ноги.
– Нам надо поторопиться, – настойчиво повторила она.
Медлин моргнула и сумела сделать несколько шагов с ее помощью, стиснув зубы от жгучей боли в спине.
– Заряды? –еле слышно спросила она.
– Установлены, но сначала я уведу вас отсюда, – проговорила она тоном, означавшим, что вопрос не подлежит обсуждению.
Медлин не стала спорить с ней и вместо этого сосредоточила всё свое внимание на том, чтобы дойти до выхода. Только когда они оказались снаружи, Никита отдала приказ взорвать заряды.
Обратная дорога в Отдел прошла спокойно и в молчании. Все, кто был в фургоне, избегали смотреть на Шефа или на Медлин, лежащую у него на руках, но все еще практически бессознательную. Ее страдания были столь очевидны, что все боялись, как бы Шеф когда-нибудь не отплатил им за то, что они видели ее такой слабой. Похоже было, что ее лихорадит, но ей нельзя было дать ничего обезболивающего до тех пор, пока не выяснится, какие препараты ей вводили на допросе.
Шеф продолжал держать Медлин, но она приподнялась и села рядом, внимательно глядя в его голубые глаза - взгляд молча сообщил, что она не винит его.
Он сжал ее руку, показывая, что всё понимает. К его удивлению, она не оттолкнула его. Наоборот, она крепко держала его за руку, пока они не приехали в Отдел.


Я профессионал, а не садистка...
 
ЮлияДата: Четверг, 28.01.2010, 18:55 | Сообщение # 5
Боггарт Хвосторожки :-)
Группа: Администраторы
Сообщений: 170
Репутация: 1
Статус: Отсутствует
У въезда для фургонов Медлин настояла на том, что пойдет сама, без чьей-либо помощи. Никто и не спорил, но Пол остался очень близко, на случай, если она споткнется.
Однако этого не произошло, и она собралась с силами достаточно, чтобы встретиться с Джорджем, ожидающим ее в коридоре.
– Как ты себя чувствуешь, Медлин? – спросил он, добавив в свой голос оттенок «искренней» озабоченности. Он заметил, что Пол не отходит от женщины.
– Я готова отчитаться, – принудила она себя сказать. Она едва заметно пошатывалась и была способна держаться на ногах только благодаря силе воли.
Джордж пронаблюдал за быстрым движением Пола, когда тот подумал, что она сейчас упадет в обморок, а потом за тем, как он отступил, когда понял, что этого не случится.
– Я уверен, что миссия была успешной. Поздравляю, Медлин, – проговорил Джордж. – Никита, ты отчитаешься первой, жду тебя в офисе через три минуты. А ты, Медлин, сейчас пойдешь в медчасть. Увидимся позже.

* * *

После краткого доклада у Джорджа Никита направилась в медчасть. Но войти она не осмелилась. Она лишь взглянула на сидящего там Пола Вулфа – и ей захотелось стать маленькой-маленькой, и желательно невидимой, чтобы не попасть ему под руку.
Шеф разглядывал покрытую рубцами спину Медлин, пока врач промывал и очищал ее раны. Плеть оставила длинные красные порезы на теле, и любое движение заставляло ее вздрагивать и морщиться от боли. Она лежала на животе, уткнувшись лицом в подушку.
Сначала Медлин хотела идти в свой кабинет, намереваясь заняться подготовкой отчета, но Пол был неумолим – медчасть и никуда в другое место. Да и чувствовала она себя, мягко говоря, не на высоте. Поэтому она исполнила распоряжение Джорджа и просьбу Пола и позволила врачам позаботиться о ней.
Шеф продолжал изучать ее спину, а она не могла, хотя и хотела, попросить его уйти. У нее было такое красивое тело. Он любил ее, восхищался этими плавными линиями и изгибами. И оно было так жестоко повреждено…
Да, потребуется какой-то срок, прежде чем рубцы исчезнут… но это произойдет. Как если бы их никогда там и не было…
Но врачи не могли ничего поделать с эмоциональными шрамами. Медлин была единственным человеком, который, как предполагалось, должен обеспечивать эмоционально-психологическую поддержку, в которой нуждались оперативники после сеансов пыток. Сама идея этого выглядела шуткой! Ведь ей и нужна была эта поддержка.
Врач закончил свою работу над Медлин и вышел из палаты, оставив их одних, но, возможно, не без наблюдения.
Медлин всё еще не доставила себе труда обернуться и посмотреть на Пола. Говорить было не о чем. Ей хотелось бы, чтобы она могла облегчить его беспокойство за нее. Иногда она надеялась, что сумеет уничтожить его. Для него было бы настолько безопаснее, если бы она не была дорога ему и он не заботился бы о ней…
Она подняла голову с подушки и уставилась прямо перед собой, рассеянно глядя на стену.
Пол, поколебавшись, придвинулся ближе к ней. Он ощущал себя выставленным напоказ – все его чувства к ней, такие сильные, были словно обнажены. Словно с них тоже содрали кожу, и всё, что их прикрывало. Он задал вслух вопрос, над которым раздумывал ранее, в ее кабинете.
– Почему ты не воспользовалась сценарием, Медлин? – прошептал он.
Медлин невольно вздрогнула. «Как он узнал об этом?» – подумала она. И внезапно ее озарило понимание – он всё слышал, слушал всё время. Она закрыла глаза. Он не должен был.
– В тот момент этот сценарий не был необходим, – наконец сказала она ровным голосом, снова открыв глаза.
Пол почувствовал, что его гнев прорывается наружу. Он испугался, что ее желание смерти опять вернулось. Что она пыталась сделать – заставить убить себя?
– А когда бы ты решила, что он необходим, Медлин? После того, как они содрали бы всю кожу с твоей спины?! – хрипло выдохнул Шеф.
Медлин вздохнула и чуть повернула голову, чтобы взглянуть на него. Пол был на грани срыва. Он всё еще не снял полевую одежду и выглядел так, словно не спал несколько дней. Он выглядел разбитым.
– Я знаю, Медлин, что ты никогда не позволишь мне видеть тебя слабой, и никогда не позволишь помочь тебе,– очень серьезно проговорил Пол.
Он ощутил, как Медлин вздохнула, когда она подняла голову к потолку; ее каштановые волосы скользнули по груди.
Пол уже собрался было уходить, как вдруг заметил ее отражение в зеркале на стене слева от них. Он не мог увидеть там себя, и она его – тоже, он стоял слишком далеко, в стороне.
Глаза Медлин были закрыты, но когда она открыла их, то посмотрела на свое отражение, и он перехватил ее взгляд. Он надеялся найти страстное желание, тоску по нему в ее пристальном шоколадном взоре, но вместо этого увидел то, что бросило его в дрожь.
Она смотрела на себя странно – холодно, отчужденно, точно на абсолютно незнакомого человека. Точно она была удивлена, встретив его здесь. Вскоре она с болью закрыла глаза, словно не могла выносить это зрелище. Она не сознавала, что Пол всё еще наблюдает за ней, иначе была бы осторожнее.
Правда заключалась в том, что Медлин ненавидела зеркала. Каждый раз, когда она видела в них свое отражение, она вспоминала высказывание Жана Кокто: «Les miroirs sont les portes par lesquelles la mort vient et va» («Зеркала – это двери, которые смерть использует, чтобы войти и двигаться дальше»). И это было всё, что она видела, когда смотрела на себя: Смерть.
Пол приблизился к ней снова. Его пальцы нежно ласкали ее волосы, в то время как он восхищался ее обликом. Он наблюдал, как она наблюдает за ними обоими. Потом, придвинувшись к ней ближе, он заставил ее сосредоточиться только на его глазах. Он позволил своему сердцу говорить взглядом, пока он с любовью всматривался в ее черты.
Она видела, как он ласкает одними глазами ее лоб, потом пылко опускает их к ее губам. Она проследовала за ними по всему их пути по ее телу, вдоль гибких очертаний тела, по рукам и назад к ее глазам.
Медлин отчаянно старалась справиться с потребностью дотронуться до него, когда он очень медленно склонил голову и поцеловал ее в висок. Он снова выпрямился и опустил руки ей на плечи. Он заставил ее снова посмотреть на ту прекрасную картину, которую они представляли вдвоем, и пошел к двери.
Глаза Медлин не следили за ним. Вместо этого она вновь взглянула на себя в зеркало.
И на этот раз всё, что она увидела, – это человек, которого любит Пол Вулф.


Я профессионал, а не садистка...
 
Вокзал » Поезд творчества » Мини-вагон » Шрамы (Драма, рейтинг R, фандом "Ее звали Никита")
  • Страница 1 из 1
  • 1
Поиск:

Copyright MyCorp © 2024